Она была сестрой его матери, но хороших отношений у них не было. Собственно, он даже не называл её тетей, всегда обращался к ней по фамилии. Он не хотел поддерживать с ней связь, потому что она – заклятая коммунистка. В столовой повесила герб, слева Циранкевича, а справа Гомулку. В то же время она была очень верующей католичкой. Он смеялся над ней и говорил: Климкова, сними ты этот герб. Раз ты такая католичка, повесь лучше крест. Получится настоящая Голгофа – крест и два мерзавца.
magazyn żydowski
Michał Bojanowski
Studiował polskie i żydowskie sprawy we Wrocławiu, Berlinie, Sztokholmie i Heidelbergu. Jeden z założycieli i redaktor naczelny „Chiduszu".
Название: Знают соседи, где кто сидит
Немцы убивали детей на площади, смерть евреев Корчины медленно приближалась к концу. Ей было одиннадцать лет. Мать приказала ей подойти к какому-то незнакомому человеку. Кроме этого она ничего не сказала, даже не дала ничего в дорогу. Мужчина положил её на велосипед и уехал, как отец, который случайно завёз свою дочь не туда. Когда три года спустя она покидала свой дом, она не поблагодарила, она не могла даже развернуться и посмотреть на место, где была спасена её жизнь.
От калишского статута до войны за кладбище
В 2000 году Союз Еврейских Общин в Республике Польша обратился к Комиссии по делам недвижимости с предложением вернуть старое еврейское кладбище в Калише. В течение многих лет власти города и Союз Еврейских Общин работали над комплексным соглашением возвращения кладбища. Когда казалось, что оно вот-вот осуществится, Калиш неожиданно отказал в подписании окончательного соглашения, объясняя своё решение тем, что не может отдать кладбище, ввиду протестов местных жителей а также по причине того, что евреи и так не предоставили документы подтверждающие право собственности. Оказалось, что больше 650 лет погребения покойных в одном и том же месте является недостаточной причиной для того чтобы вернуть одно из наиболее старых и наиболее важных еврейских кладбищ в Польше.
Aj waj. Schulz we Wrocławiu [recenzja spektaklu]
W najnowszym spektaklu Teatru Polskiego we Wrocławiu intelektualnego dialogu z Brunonem Schulzem nie podjęto. Reżyser Jan Szurmiej nie znalazł też narzędzi, żeby przenieść na scenę język jego twórczości. Oniryczność wyraża mgłą, poetyckość głębią sceny, a Drohobycz zastępuje Anatewką ze sztucznymi pejsami.
Polska poezja z Zachodniego Brzegu
Są dwa języki, w których chciałbym wydać moje wiersze. Niemiecki i polski. Dlaczego polski? Polscy poeci inspirują mnie najbardziej. Chciałem nawet wysłać kilka wierszy Zagajewskiemu, po angielsku oczywiście, ale nigdy tego nie zrobiłem. Myślę, że piszę polską poezję. Na pewno bardziej polską niż izraelską.
Warto być przyzwoitym
„Sendlerową znałam od zawsze i od lat próbowałam bronić ją przed wciąganiem w różne polityczne rozgrywki. Teraz nie mogłam zrobić inaczej” – mówi Elżbieta Ficowska, przyjaciółka Ireny Sendlerowej, której zawdzięcza uratowanie z getta
Good Walls Make Good Neighbors
Excerpt from the article: German soldiers were murdering children in the market square and leading the last Jews from Korczyna to death. She was eleven years old. Her mother told her to go over to a stranger. She didn’t say anything else and didn’t give her anything to take with her. The man put her…
The Cemetery of Jewish Liberties
Excerpt from the article: In 2000, the Union of Jewish Religious Communities in Poland submitted a request to the Property Commission for the old Jewish cemetery in Kalisz to be returned to its rightful owner. It took years for the local authorities and the Union to negotiate and draft a complex agreement stipulating its return.…
Our Jews and the Fifth Column
Excerpt from the article: A bill drafted to defend the good name of Poland has caused the biggest crisis in Polish-Jewish relations since the anti-Semitic campaign of March ’68, which resulted in the majority of Polish Jews being forced to leave the country. This barely a few weeks before the fiftieth anniversary of the events…