Название: Пан Рысек [рассказ o польском еврее]
Она была сестрой его матери, но хороших отношений у них не было. Собственно, он даже не называл её тетей, всегда обращался к ней по фамилии. Он не хотел поддерживать с ней связь, потому что она – заклятая коммунистка. В столовой повесила герб, слева Циранкевича, а справа Гомулку. В то же время она была очень верующей католичкой. Он смеялся над ней и говорил: Климкова, сними ты этот герб. Раз ты такая католичка, повесь лучше крест. Получится настоящая Голгофа – крест и два мерзавца.
Она старела, не разговаривали уже пятнадцать лет. Она лежала в постели, не могла ходить. Позвонила ему. Видимо, почувствовала что конец близок. Приезжай как можно скорее, сказала, хочу быть чистой перед смертью. Видимо поняла, что самой вымыться уже не получится. Удивленный Рысек отправился на встречу.
Это было в 2004 году. Годом ранее ездил в Израиль. Хотел посмотреть страну, куда переехали его знакомые. Его жена всегда причитала, что только евреи его и интересуют, что слишком много он о них говорит. И всё же он вырос в центре послевоенного еврейского квартала, в многоквартирном доме, в котором жило пять еврейских семей. Его лучшим другом был Исаак, младший сын соседей. Всё началось с дней рождения, именин, как это обычно бывает. Исаак приходил к ним поесть. Мать иногда жарила свиные отбивные, он ел и должен был поклясться, что ничего не скажет дома. Только пикнешь словечко, пугала, и больше тебя сюда не пущу. Позднее он переехал в Израиль. Они переписывались между собой до самой смерти Исаака. Тот всё повторял, что до сих пор ему снится жареная рыба его мамы на улице Жеромскего.
Тётя жила недалеко – на улице Вышиньскего. Что ты, тётя, от меня хочешь, спросил он с порога, впервые за годы обращаясь к ней «тётя». Она посмотрела на него и призналась: твой отец не был твоим настоящим отцом. Ты – сын Йосефа Гуткина, еврея из-под Львова. Мы скрывали это столько лет, но перед смертью я должна признаться. Твоя мать вышла замуж за твоего отца, когда тебе было четыре года.
Как только он её не называл. Она не протестовала, хотя и возмущалась, что он так выражается. В течение многих лет она молчала, чтобы не причинять ему боль. А ведь его жизнь могла сложиться совершенно иначе, если бы он знал. В конце концов он же выучился, стал учителем, чего тебе ещё хотеть? Она убеждала его, что правда ничего бы не изменила.
Родители к тому времени уже умерли. В итоге и она умерла через три дня после того разговора. Рысек чувствовал угрызения совести, всё думал, что может криком приблизил её смерть. Не поехал и на похороны в маленькую деревню вблизи Кельце, где надгробие стояло уже давно, осталось только вписать дату смерти.
В тот день, после того как Рысек перестал кричать на неё, тётя рассказала ему короткую историю: твоя мать отправилась в Валбжих на слёт коммунистической молодежи. Там встретила Йосефа. От их короткой любви появился ты. Она была очень молода, ей было около 23-х. Менее чем через пять лет она вышла замуж за «второго» отца, на десять лет её младшего. Она была довольно тучная, он очень худой. Когда они шли по улице, выглядели как мать и сын.
Он вернулся домой ошеломлённый. Не говори мне ничего, пожалуйста, лучше не говори. Он попросил жену не задавать вопросов, но она не остановилась. Он рассердился, открыл бар, и как раньше, сделал несколько больших глотков. После того начал рассказывать, хотя и сам не мог в это поверить. В конце концов, Климкова уже была очень больна и, возможно, всё было не так, возможно, у неё просто всё перемешалось в голове.
Он нашел своё свидетельство о рождении. Место рождения: Цеплице Здруй. Отец: Йосеф Гуткин.
Рысек советует всем проверить свои документы.
Родители пережили несколько прекрасных моментов в Валбжихе, и каждый пошёл своей дорогой. Они сразу поняли, что ничего из этого не выйдет. В течение многих лет Йосеф посылал для сына деньги. Может быть даже поддерживал с ними какую-то связь. Был довольно дружелюбен, да и не было о чём спорить. Рысек помнил, что, когда он ходил в школу, они часто получали коробки апельсинов из Израиля. Мать говорила, что это от друзей со времён войны.
Рысек решил поговорить с раввином в Варшаве. Оставил свой номер. Долго ждать не пришлось. Оказалось, что его отец умер. Похоронен в Хайфе. Раввин посмотрел на него с улыбкой и сказал, что это не всё. Сестра. Рахеля в Тель-Авиве. Рысек решил: если что чёрта с два я её признаю.
Первый раз они разговаривали в интернете. Меня зовут Рысек. Я твой брат. Она прекрасно говорила по-польски. Отец упомянул перед смертью, что у него есть семья в Польше. Искать ей видимо не хотелось, может быть она и не понимала, о ком именно говорится. Это была продвинутая женщина. Диплом академии изящных искусств, не то что он, географ-историк, несчастный польский учитель.
Рысeк пригласил её во Вроцлав. Она первая его узнала. Они бросились друг другу в объятья. Плакали, обнимались, потом снова смеялись. Она хотела остановиться в отеле, поэтому уже в аэропорту произошёл первый семейный спор. Рысек настоял на своём и уже через несколько мгновений, у него дома, они плакали вчетвером – с женой и дочерью.
Это было в 2007 году. Они знают друг друга уже десятилетие. Рахеле сейчас 52 года. В Тель-Авиве она неудачно вышла за муж за ортодоксального еврея. Когда она хотела разговоров, он молился. Когда он заканчивал, у неё пропадало желание. Они не ладили и не могли иметь детей. Он умер. Когда Рахеля познакомилась с племянницей, сразу же сильно её полюбила. Это было взаимно.
В том же году Рысек навестил её в Израиле. Они отправились на могилу отца в Хайфу. На кладбище он принёс цветы, свечи и они начали молиться каждый по-своему. Родители воспитали его по-католически. С другой стороны Рахеля поставила камни на могилу и отпевала кадиш. Через десять лет после смерти отца они стояли вместе над его могилой. Другие молитвы, другие обычаи, и всё же похожие.
Он остался у неё ещё на несколько дней. Позже, когда она снова прилетела во Вроцлав, он привёл её в синагогу. Я люблю тебя несмотря ни на что, сказала она, но ты меня больше туда не приводи. Точно так же поют, как и в Израиле. Разве что меньше людей и как-то более уютно. У меня с религией так же, как и у тебя.
Она начала часто летать во Вроцлав, даже по нескольку раз в году.
Он был счастлив. Его новая сестра – великолепна, очень дружелюбна. Два года назад жену Рому выписали из больницы и нужно было присматривать за ней. Рахела спрашивала, как у Ромы здоровье. Когда Рысeк сказал ей, что нужно нанять медсестру, уже через два дня она была во Вроцлаве. Она помогала ей прийти в себя. За пол месяца они сильно подружились.
Рома иногда удивлялась, что он так интересовался евреями, ещё задолго до того, как узнал правду о себе. Но это была естественная часть его детства на улице Жеромскего. Кошерное мясо покупалось просто потому, что было лучше. В школе почти половина учащихся были евреи. У них была отличная учительница химии – еврейка. Она очень ему нравилась. Иногда, когда он приходил домой, то рассказывал матери о Марии Вилк. Она ругалась. О, может ты ещё и Евреем станешь!
Рахеля родилась в Польше. Отец Йосеф женился на еврейке, и когда их дочери было три года, они эмигрировали в Израиль. Он всегда делал упор на польский язык и с гордостью говорил со своей дочерью по-польски. Рахеля рассказывала, что отец пережил войну, потому что он зарекомендовал себя как хороший механик у немца. Немец знал, что Йосеф еврей, поэтому и решил спасти хорошего сотрудника. Йосеф чинил все машины, даже те, которые собирались выбросить на свалку. Так он и заработал благосклонность, стал мастером. Перед освобождением Йосеф приехал в Нижнюю Силезию, когда область всё ещё была в составе Германии. Пожил некоторое время в Ксёнже и каким-то образом попал на съезд коммунистической молодёжи.
Может Рысек жил бы иначе, если бы знал всё это, может жил бы в Израиле?
Рысек отправился к своей крёстной в Варшаву на учёбу. Она была танцовщицей в одном из театров, очень его любила, и к тому же у неё было много денег. Рай по сравнению с домом во Вроцлаве, где были железные правила. Слово матери было священным. В противном случае ему грозило наказание. Однажды он скрыл от неё правду и в ход сразу же пошли палка и два ремня. Самые большие жизненные проблемы мама решала в минуту. Можно было попросить прощение только тогда, когда к ней возвращалось настроение. Она была очень нервной. Родилась в Варшаве, её родители управляли рестораном перед войной. Они жили в районе Воля, недалеко от границы с гетто. Дважды её приводили к стене для расстрела. Нервы выдержали. Нервозность осталась.
Иначе было с отцом, со «вторым» польским отцом. Он никогда не бил. Как и Рахеля, окончил академию изящных искусств. Занимался реставрацией, постоянно был в составе каких-то делегаций. Знал ли он, трудно сказать. Возможно, он не хотел его огорчать, и поэтому молчал. Может быть боялся, что ему будет плохо? Они очень любили друг друга. По правде говоря, он больше подходил на роль друга, чем отца. Он был слишком добр. А мать била за всё. Он любил их обоих, но отца больше.
Рысек решил рассказать всей семье о себе. Сестре в Германии, дяде и тёте в Силезии. Они были очень счастливы. Дочь заплакала, бросилась ему на шею и сказала, что любит его ещё больше. Есть в семье силезцы, цыгане, норвежцы, немцы и вот еврей тоже нашёлся. Смеётся, что живём в евросоюзе, в международной семье. Разве что соседям не сказал, ведь всем известно какие они, соседи.
Рома смирилась со всем, хотя и была воспитана в католических традициях. В её доме много молитвенных книг, она рассказывает целые ектении о святых, этот покровитель того, тот – этого. Он ничего не говорит, чтобы не привести к беспорядкам. Живут они вместе очень дружно. Рома лишь попросила его не рассказывать всем людям о себе. Он же ей говорит, чтобы не переживала, не горит же у него звезда Давида во лбу.
Они прожили друг с другом всю жизнь . Рысек вспоминает, как ему позвонили и сообщили, что жена родила сына 4,5 килограмма. Он ещё удивлялся, где же он у неё помещался? То, что она была беременна, было практически незаметно. Она купила всего одно платье, а в трамвае даже места никто не уступал. Он быстро освободился с работы, купил цветы, а она встретила его в дверях, удивляясь, для кого это он цветы купил. Оказалось, кто-то ошибся. Ещё не родила. Через неделю началось кровотечение. Сделали кесарево сечение и дали только несколько процентов на выживание. Получилось. Он купил водку и пошёл к своей тёте, той, на которую накричал перед её смертью.
Много лет спустя выясняется, что у жены огромная опухоль в кишечнике. Опять же, шансов на выживание мало. Они не согласились на операцию. Несмотря на то, что она верующая, о чуде молиться не хотела. Вес 32 килограмма. На протяжении полугода шила себе платье, в котором хотела быть похоронена. Тем временем он ищет лекарство. Ему удалось найти препарат вроцлавского профессора Станислава Толпы. Продал автомобиль, чтобы заплатить взятку тому, кто внесёт их в список на лечение без очереди. В тот вечер они смотрели телевизор. Она взяла ножницы и разрезала на кусочки своё похоронное платье. Это было трудно, потому что платье было из довольно плотной ткани. Он не реагировал, она удивлялась. Опухоль уже размером с булавочную головку, уже нет нужды оперировать, нет нужды умирать.
К матери и бабушке претензий никогда не имел. Они жили в старой квартире на улице Жеромскего, где он провёл своё детство. Однажды он помогал им нашинковать капусту. К тому времени он уже жил в другом месте. Шинкование капусты было для них настоящим ритуалом. Бочка, белые резиновые сапоги и старательное утаптывание. Очень при этом уставали, но всё равно им нравилось этим заниматься. На следующий день у матери был день рождения. Рома сделала торт. Договорились встретиться пораньше, чтобы всё было готово к приходу гостей.
Он вернулся домой. Посидел со своей дочерью в комнате, жена суетилась по дому. Где-то около семи раздался какой-то удар в кухне: дверь духовки, хотя её никто не трогал, оторвалась и треснулась об пол. Жена запаниковала, была уверена, что это плохой знак, но он не верил в такие вещи.
Утром поехал с тортом на Жеромскего. Стучал в дверь, никто не открыл. Как назло забыл запасной ключ, поэтому оставил торт у соседки. Отправился прогуляться. Бабушка и мать каждый день ходили в костёл Св. Михаила, который был в парке, как раз недалеко от дома. Священник, однако, их в тот день не видел. Рысек понял, что что-то не так. Он выбил двойные двери. Мама сидела в своем кресле, мягко прижимая голову рукой, как бы задумавшись. Бабушка лежала в постели, рядом стояла тарелка супа.
Когда выходил от них после шинкования капусты, мама подогревала суп на ужин. Перепутала комфорки. Открыла газ в духовке, но быстро заметила свою ошибку и закрыла обратно. Разогрела суп, поела. Бабушка, по-видимому, была не голодна. Мать присела в кресло, чтобы отдохнуть. Единственное что вместо того, чтобы закрыть газ, она случайно открыла его ещё больше. Обе умерли задолго до его прихода.
Он родился в 1949 году, но на свои годы он себя не чувствует. Любит жару, поэтому всегда навещает сестру в августе. Надевает короткие шорты и ходит по Тель-Авиву.
В Варшаве всегда заглядывает в синагогу Ножиков. Только вышел из синагоги, было тепло, отправился на Центральный вокзал. Проходя мимо Дворца Культуры встретил двух подростков лет шестнадцати. Один сказал другому: «О смотри, старый жидок идёт, ещё живой!» Он повернулся к ним и ответил: «Живой, живой, ещё и вас переживу!» Извинились. Думали, что он не говорит по-польски.
Только после того, как отошёл подальше понял, что всё ещё в кипе.
Жизнь идёт день за днём. Когда-то лучше, когда-то хуже, жена снова болеет. Выкурил очередную сигарету перед входом в синагогу и смеётся, что как-то глупо было бы умирать без причины. Работает тут уже много лет охранником. Отправляйся к своим, сказал ему начальник и направил его в синагогу на Влодковица.
Реализация проекта стала возможной при поддержке „Minyanim”
Переводчица: Варвара Редмонд